+7 (499) 340 00 49
127106, Россия, г.Москва, ул.Ботаническая д.41, кор.7.
м.Владыкино, Гостиница «Алтай»
Кузнецов
Георгий Анатольевич
1930-2007 Капитан I ранга.
Родился в Сибири.
1952 — выпускник Второго Балтийского высшего военно-морского училища (Калининград).
С 1952 — офицер Тихоокеанского, Черноморского флотов.
1962 — выпускник Ленинградского кораблестроительного института.
1988 — ведущий инженер Института геохимии и аналитической химии им. Вернадского АН СССР.
Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Мужества и другими. Член Международного союза радиоэкологов.
День рождения корабля г.Николаев 5 июля 1957 г.
Георгий Анатольевич не любил, когда противопоставляли моряков и подводников. Но, видимо, есть в подлодках что-то, отчего мальчишка, начитавшийся в детстве Жюля Верна, неистово рвался именно туда. Однако после окончания Второго Балтийского высшего военно- морского училища Георгия Кузнецова, по иронии судьбы, назначили командиром «охотника» за субмаринами.
Но этим только разожгли желание перейти в подводники. Он обращался и в Главный штаб, и к начальнику Управления кадров флота, соглашался на любую должность и своего добился. Сменив несколько подлодок, в 1960-м году Кузнецов получил приказ комбрига срочно на буксире прибыть на «К-19» и заменить заболевшего старпома. Так, в 1960-м “О воле случая Георгий Анатольевич отплавал на этой лодке все испытания. А уже в июне 1961-го ему вновь приказали прибыть на К-19» и участвовать в сложнейшем походе вместо отсутствовавшего в тот момент штатного старпома. Знал ли Георгий Анатольевич, насколько ответственен предстоящий поход к берегам Америки и какие сюрпризы он может преподнести? Конечно, знал. Не случайно рассказал мне об одном эпизоде из морской службы на Тихоокеанском флоте.
- Я командовал торпедным катером, но очень хотел перейти на подводнуюлодку, и меня чуть было не взяли командиром БЧ-3 на «Щуку-117». Переход не разрешило командование. А через две недели лодка утонула в Татарском проливе. Ее так и не нашли. Экипаж, конечно, погиб. Я часто думал, как много в нашей морской службе зависит от случая…
На флоте любят повторять: «Хорошая лодка — хороший командир, плохая лодка — плохой старпом». Случившееся с «К-19» — тому подтверждение.
4 июля 1961 года ценой многих жизней и здоровья всего личного состава экипаж подводной лодки «К-19» предотвратил возможный атомный взрыв в Атлантическом океане. В аттестации офицера есть запись: «Во время аварии подлодки действовал мужественно и хладнокровно, участвуя в руководстве личным составом и в борьбе с аварией, за что награжден ценным подарком. Командирские качества хорошие. Перенес лучевую болезнь». Это единственный документ, в котором указан такой диагноз, в остальных сказано — «астено-вегетативный синдром». Кузнецов сам уговаривал врачей не списывать его на берег.
- Подводная лодка «К-19» — первый советский атомный подводный ракетоносец с тремя ракетами надводного старта. Предстояли крупные учения, которые назывались «Полярный круг». Мы должны были подойти к берегамАмерики, форсировать Датский пролив. Уйти под лед, найти полынью и стрельнуть по своему боевому полю…
К 4 июля 1961 года моряки были в нескольких тысячах километров от дома. Вахта Кузнецова началась в полночь и продолжалась до 4 часов утра. В 4 часа 15 минут сработала аварийная защита реактора. Георгий Анатольевич успел разбудить командира Николая Затеева. Вся система АЗ мгновенно отреагировала на понижение давления. Реактор был автоматически заглушен, и цепная реакция полностью прекращена. Но опасность оставалась. Была объявлена тревога.
Что же случилось в то утро? В одном из трубопроводов первого контура энергетической установки образовалась трещина. Произошла разгерметизация, в результате чего давление в первом контуре упало, вода вскипела и испарилась. В оставшихся без охлаждения тепловыделяющих элементах начала неуклонно расти температура — 400 градусов, 500,600, 800… В помещении аварийного реактора возник пожар, который, к счастью, удалось потушить. Но по отсекам лодки начала распространяться радиоактивность. Было принято решение всплыть.
- Существовали две реальные угрозы — если бы температура элементов достигла температуры плавления, они бы стекли в нижнюю часть активной зоны реактора, в результате не исключена была вероятность неконтролируемой цепной реакции, то есть атомного взрыва. Другая опасность — могли расплавиться корпус реактора, лодки, и в активную зону, разогретую до нескольких тысяч градусов, могла ворваться вода из-за борта. А это экологическая катастрофа масштаба Чернобыля.
Положение было критическим. Надо было срочно наладить систему охлаждения. Ликвидация аварии продолжалась несколько часов. Система монтировалась в реакторном отсеке, где дозиметры зашкаливали. Охлаждать первый контур можно было только пресной водой. Морская сразу повысила бы радиоактивность лодки в несколько раз. К счастью, пресная вода была на корабле в большом количестве в цистернах замещения ракет. Угроза разрушения реактора была ликвидирована. Но какой ценой? Был облучен весь личный состав подводной лодки.
- Они знали, что идут на смерть?
- Конечно, знали. Все выпускники училищ, обучались в Обнинске и представляли, что такое побывать в реакторном отсеке. Но на корабле не было паники. Все четко выполняли приказы, никто не сказал, что не пойдет… Многим морякам приходилось входить в аппаратную выгородку реакторного отсека по нескольку раз, потому что нужны были квалифицированные специалисты, которые могли вести сварку. Те, кто пострадал больше других, менялись на глазах — не могли ходить, говорить, другими становились лица. Что мог сделать в этих условиях корабельный доктор? Командир подводной лодки, капитан II ранга Николай Затеев разрешил выдать личному составу по 100 граммов спирта.
- У командира корабля был крутой характер. Любил иногда и«подковырнуть». Когда я построил экипаж на подъем флага перед выходом в море, он поздоровался со всеми, как обычно: «Здравствуйте, товарищи офицеры и лейтенанты!» Мне это всегда не нравилось. Зачем обязательно подчеркивать — лейтенанты. Но, когда случилось ЧП, он при мне подошел к лейтенанту Корчилову и сказал: «Боря, ты понимаешь, на что идешь?» — «Так точно, товарищ командир, понимаю», — ответил Борис.
На «К-19» был мощный передатчик со специальной антенной для связи с Москвой из любой точки океана. Но поскольку лодка длительное время находилась под водой, антенна вышла из строя, и экипаж остался без связи. Был лишь маломощный аварийный прибор.
- Мы знали местоположение наших дизельных подводных лодок в океане и были уверены, что сможем с ними связаться. Но всеми приказами такая связь запрещалась. Тогда командир принял решение войти в радиосеть этих подводных лодок. Нашу радиограмму получил командир подлодки «С-270» Жан Свербилов. Он выполнял боевую задачу и не имел права выходить из боевой завесы. Но Жан понял, что ситуация архисложная. Это был настоящий командир, с кем мы служили еще на Тихом океане. Ответив, что наш «писк» получил, Свербилов взял на себя величайшую ответственность — нарушил приказ, вышел из боевой завесы и пришел на помощь. Потом еще две подлодки сделали то же самое уже по приказу командования.
Но при передаче радиограммы шифровальщик ошибся и не указал долготу. Была вероятность, что Свербилов не найдет лодку. Но командир «С-270» правильно пошел на восток. С дизельной лодки была установлена связь с Москвой. О случившемся с «К-19» стало известно в Главном штабе ВМФ. На помощь экипажу отправили боевые корабли.
- Опасность взрыва реактора была ликвидирована, но подводная лодка «К-19» оставалась на поверхности Атлантического океана. Второй реактор был в полной исправности, но управлять им было уже некому. Все силы бросили на предотвращение катастрофы. С помощью резервных двигателей мы бы недошли домой. А если бы дошли, то «летучим голландцем», потеряв весь личный состав. Из попытки командира дизельной подлодки Жана Свербилова взять «К-19» на буксир ничего не вышло — швартовые рвались в океане, как нитки…
Тогда командир собрал совещание, и было принято решение — всем покинуть субмарину и доложить об этом в Москву. Принять на борт пострадавший экипаж должны были две подлодки — Жана Свербилова и Григория Вассера. Третья пришедшая на помощь подлодка, должна была охранять субмарину до прихода буксира.
- С трудом мы перегрузили к Жану Свербилову самых тяжелых. Уровень радиации в первом отсеке сразу же поднялся до десяти рентген в час. Остальным пришлось раздеться. Прыгали на лодку голыми. Жутко качало. До сих пор не могу понять, как нам удалось передать тех, кто был уже абсолютно беспомощен. Оба носовых руля лодок отвалили горизонтально и прыгали сначала на свой, потом на соседний. У матросов Свербилова на случай аварии было водолазное белье. Они отдали нам все, чтобы переодеть экипаж.
Когда подлодка взяла курс домой. Кузнецов получил шифровку. Предлагалось сообщить, кто из моряков по состоянию здоровья может дать показания? Старпом ответил: «Показания могут дать все». А сам подумал — скорей бы довезти людей до госпиталя. Через несколько суток лодки встретились с надводными кораблями, посланными на помощь. Но пересесть на них сразу не удалось из-за шторма. Почти сутки они вынуждены были идти параллельно. Когда шторм утих, пережившие аварию моряки пересели на корабль. Здесь экипаж опять раздели, выбросили одежду, по нескольку раз вымыли каждого в душе… После тяжелого перехода к родным берегам их ждал госпиталь в городе Полярном.
- Нас лечили очень хорошо. Переливали кровь доноров, пересаживали костный мозг. Кормили на убой. Врачи, учась на ходу, делали все, что могли. Но в течение недели в шестой больнице в Москве умерли лейтенант Борис Корчилов, старшины и матросы Борис Рыжиков, Юрий Ордочкин, Евгений Кашенков, Семен Пеньков, Николай Савкин, Валерий Харитонов. Через три недели не стало капитан-лейтенанта Юрия Постьева. Очень большую дозу облучения получил старший лейтенант Михаил Красичков. Собственно, ни один из членов экипажа, а это 129 человек, не избежал диагноза лучевая болезнь. И у нас была составлена очередность — кто уйдет следующим… Ушли многие, в том числе и бывший командир «БЧ-5», капитан I ранга Анатолий Козырев.
На следующий день после прибытия в госпиталь города Полярный оставшихся в живых членов экипажа собрал контр-адмирал Бабушкин и сказал, что в целом экипаж вел себя героически, а с командованием за то. что покинули лодку, надо еще разобраться.
- Расследование действий командира, других должностных лиц продолжалось довольно долго. Была создана специальная правительственная комиссия по расследованию ЧП. Действия личного состава признали правильными. Наш опыт был использован во всех последующих проектах атомных лодок. Теперь везде предусмотрена штатная система аварийной водяной проливни реактора.
Несколько месяцев офицеры, старшины, матросы подводной лодки «К-19» провели в госпиталях и санаториях. Никто не знал, как сложится судьба субмарины и каждого из них.
- Родные и близкие ничего не знали о том, что случилось. Это была государственная тайна. Но жен разве обманешь? Неслучайно в песне о подводниках есть строки: «На пирсе тихо в час ночной. Тебе известно лишь одной, когда усталая подлодка из глубины придет домой…» Они не знали деталей, но догадывались, что случилось страшное. На руках у Нелли, жены Анатолия Козырева, умер его подчиненный — Юрий Постьев. Жена Юрия летела в Питер с севера и не успела проститься с мужем. Как они могли не догадываться?! Но держались! Моя жена даже умудрилась по моей просьбе пронести в палату бутылку коньяка, спрятав ее в букет цветов так, что на КПП ничего не заметили…
Вот уже пятнадцать лет его любимой Шурочки нет рядом. Остались стихи, которые он написал ей в день тридцатилетия свадьбы. И дети — сын и дочь, воспитанные в основном ею, в уважении к старшим, профессии, родной земле.
Окончив лечение, матросы, старшины и многие офицеры были списаны на берег. Служить на подводных лодках остались всего несколько человек.
После аварии 4 июля 1961 года подводную лодку «К-19» моряки называли между собой «Хиросимой». На ней вырезали реакторный отсек, поставили новый реактор. В 1972 году на ней вновь случилась авария — произошел пожар, погибли двадцать шесть членов экипажа.
«К-19» опять восстановили, а в 1991-м утилизовали — она, как говорят моряки, «пошла на иголки». Если офицеры легендарной субмарины получили пенсии и право лечиться в госпиталях, то матросы четверть века, пока не был снят запрет на тайну, довольствовались только районами поликлиниками. А ведь многие стали инвалидами.
- В конце 1980-х бывший командир лодки капитан I ранга Николай Затеев и я обратились с рапортом к министру обороны СССР, генералу армии Дмитрию Язову. Просили оказать материальную и медицинскую помощь оставшимся в живых членам экипажа «К-19». Особенно беспокоила судьба матросов и старшин. Важно было добиться для них права лечиться в медицинских учреждениях Министерства обороны, в госпиталях. где они находились длительное время после аварии. Наше обращение получило поддержку.
Только в начале 1990-х на государственном уровне был создан Комитет ветеранов подразделений особого риска Российской Федерации. Георгий Анатольевич считает, что в живых остались менее двадцати процентов экипажа. По словам старпома, ему помогло сибирское происхождение. крепкое здоровье. Георгий Кузнецов непосредственно участвовал в подготовке командиром представлений к наградам. Но награждены были далеко не все.
- Неправда, что мы просили семнадцать званий Героя Советского Союза. Считали это неэтичным. Просили ордена и медали для офицеров, старшин и матросов, для некоторых посмертно. Но не все подводники были отмечены даже именными подарками. Лишь в конце 1990-х за проявленное мужество и героизм все участники далеких событий указом президента России были награждены орденом Мужества. Справедливость восторжествовала не полностью, потому что среди моряков были жители Украины. Белоруссии, Грузии, Узбекистана, Армении, но указ президента РФ на них не распространился. А ведь во время аварии в Атлантике никто не думал о национальности, все стояли плечом к плечу.
За поход на «К-19» старпом был представлен к ордену Красного Знамени. но получил фотоаппарат с табличкой, на которой написано: «Капитану IIIранга Кузнецову Г. А. за мужество и отвагу от министра обороны СССР».
С женой Александрой. 1952г.
Не могла я не спросить Георгия Анатольевича об американском фильме про «К-19». Оказывается, он был суровым критиком съемочной группы, встречался с режиссером фильма Кэтрин Бигелоу и с исполнителями ролей командира и старпома — Харрисоном Фордом и Лайэмом Нисоном. Первый вариант сценария Кузнецова возмутил. Было очень много неточностей. Даже написал об этом официальный рапорт. Его пригласили на встречу с создателями фильма, и после двух недель совместной работы более ста замечаний было устранено. Но режиссеру нужна была захватывающая фабула, и поэтому не удалось убрать все эпизоды, не соответствовавшие действительности.
- У нас не было на корабле никакого бунта. По-моему личному приказанию все. подчеркиваю, — абсолютно все пистолеты были выброшены за борт. Соответственно, не было никакой попытки ареста командира. Один из офицеров действительно предлагал высадиться на американский остров Ян Майен, с которым мы были рядом. Но командир тут же отверг эту мысль. И американцы нас не нашли и не предлагали помощь, как это показано в фильме.
После полугодового лечения в госпитале Кузнецов остался на флоте. Окончил Ленинградский кораблестроительный институт. Через три года после аварии его даже хотели назначить на лодку новейшего поколения и уже послали документы на утверждение. Но предстояла сложная медкомиссия, пройти которую вряд ли бы удалось. И он принял приглашение начальника учебного центра в Обнинске Леонида Осипенко. Теперь ему предстояло учить офицеров, командиров, даже адмиралов.
- Однажды среди моих учеников оказался бывший комбриг Сорокин, тот самый, что послал меня на «К-19». Предложил мне перейти к нему и участвовать в государственной приемке кораблей, то есть в их испытаниях. Я почел это за честь. Это была ответственная, морская, а не кабинетная работа.
Работа не была спокойной. Иногда приходилось говорить «нет» таким специалистам, как Генеральный конструктор новейших образцов оружия. если Георгий Анатольевич понимал, что нужна переделка. За его спиной были опыт, практика, он хорошо знал свои права и обязанности, а потому не боялся конфликтных ситуаций, твердо защищал свою позицию. Участвовал Кузнецов и в приемке головного подводного атомного ракетного крейсера. Двенадцатым кораблем этого проекта был «Курск».