В этом разделе я решила собрать в одном месте статьи журналиста Берты Христиановны Бухариной.

1. В журнале Persona ( выпуск №2 (69) 2008) была опубликована статья Берты Христиановны Бухариной. В интернет версии статья не сохранилась. Публикуем ее в полной версии с фотографиями.

«…Но и океан — только продолжение…»

Кузнецов

Георгий Анатольевич

1930-2007 Капитан I ранга.

Родился в Сибири.

1952 — выпускник Второго Балтийского высшего военно-морского училища (Калининград).

С 1952 — офицер Тихоокеанского, Черноморского флотов.

1962 — выпускник Ленинградского кораблестроительного института.

1988 — ведущий инженер Института геохимии и аналитической химии им. Вернадского АН СССР.

Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Мужества и другими. Член Международного союза радиоэкологов.

 

Слава российского флота всегда держалась на людях, влюбленных в морскую стихию, мужественных и отважных. Капитан I ранга Георгий Анатольевич Кузнецов отдал флоту 44 года. Он был старшим помощником командира в героическом походе подводной лодки «К-19»летом 1961 года, унесшем жизни многих членов экипажа. После тех трагических событий с морем пришлось расстаться. Но и на суше не прекращалась самоотверженная работа, участие в испытаниях новых кораблей. Георгий Кузнецов никогда не шел на поводу у обстоятельств, но выиграть сражение с болезнью не сумел. В ноябре 2007 года его не стало. Эту публикацию мы с безграничным уважением и благодарностью посвящаем его памяти.

 

День рождения корабля г.Николаев 5 июля 1957 г.

Идем на смерть

Георгий Анатольевич не любил, когда противо­поставляли моряков и подводников. Но, види­мо, есть в подлодках что-то, отчего мальчишка, начитавшийся в детстве Жюля Верна, неисто­во рвался именно туда. Однако после оконча­ния Второго Балтийского высшего военно- морского училища Георгия Кузнецова, по иро­нии судьбы, назначили командиром «охотни­ка» за субмаринами.

Но этим только разожгли желание перейти в подводники. Он обращался и в Главный штаб, и к начальнику Управления кадров флота, соглашался на любую должность и своего до­бился. Сменив несколько подлодок, в 1960-м году Кузнецов получил приказ комбрига срочно на буксире прибыть на «К-19» и заменить заболевшего старпома. Так, в 1960-м “О воле случая Георгий Анатольевич отпла­вал на этой лодке все испытания. А уже в июне 1961-го ему вновь приказали прибыть на К-19» и участвовать в сложнейшем походе вместо отсутствовавшего в тот момент штатного старпома. Знал ли Георгий Анатольевич, насколько ответственен предстоящий поход к берегам Америки и какие сюрпризы он может преподнести? Конечно, знал. Не случайно рассказал мне об одном эпизоде из морской службы на Тихоокеанском флоте.

-   Я командовал торпедным катером, но очень хотел перейти на подводнуюлодку, и меня чуть было не взяли командиром БЧ-3 на «Щуку-117». Переход не разрешило командование. А через две недели лодка утонула в Татарском проливе. Ее так и не нашли. Экипаж, конечно, погиб. Я часто думал, как много в нашей морской службе зависит от случая…

На флоте любят повторять: «Хорошая лодка — хороший командир, плохая лодка — плохой старпом». Случившееся с «К-19» — тому подтверждение.

4 июля 1961 года ценой многих жизней и здоровья всего личного соста­ва экипаж подводной лодки «К-19» предотвратил возможный атомный взрыв в Атлантическом океане. В аттестации офицера есть запись: «Во время аварии подлодки действовал мужественно и хладнокровно, участвуя в руководстве личным составом и в борьбе с аварией, за что награж­ден ценным подарком. Командирские качества хорошие. Перенес лучевую болезнь». Это единственный документ, в котором указан такой диагноз, в остальных сказано — «астено-вегетативный синдром». Кузнецов сам уговаривал врачей не списывать его на берег.

-   Подводная лодка «К-19» — первый советский атомный подводный ракетоносец с тремя ракетами надводного старта. Предстояли крупные учения, которые назывались «Полярный круг». Мы должны были подойти к берегамАмерики, форсировать Датский пролив. Уйти под лед, найти полынью и стрельнуть по своему боевому полю…

К 4 июля 1961 года моряки были в нескольких тысячах километров от дома. Вахта Кузнецова началась в полночь и продолжалась до 4 часов утра. В 4 часа 15 минут сработала аварийная защита реактора. Георгий Анатольевич успел разбудить командира Николая Затеева. Вся система АЗ мгновенно отреагировала на понижение давления. Реактор был автоматически заглушен, и цепная реакция полностью прекращена. Но опас­ность оставалась. Была объявлена тревога.

Что же случилось в то утро? В одном из трубопроводов первого контура энергетической установки образовалась трещина. Произошла разгерме­тизация, в результате чего давление в первом контуре упало, вода вски­пела и испарилась. В оставшихся без охлаждения тепловыделяющих эле­ментах начала неуклонно расти температура — 400 градусов, 500,600, 800… В помещении аварийного реактора возник пожар, который, к сча­стью, удалось потушить. Но по отсекам лодки начала распространяться радиоактивность. Было принято решение всплыть.

-   Существовали две реальные угрозы — если бы температура элементов достигла температуры плавления, они бы стекли в нижнюю часть активной зоны реактора, в результате не исключена была вероятность неконтроли­руемой цепной реакции, то есть атомного взрыва. Другая опасность — могли расплавиться корпус реактора, лодки, и в активную зону, разогре­тую до нескольких тысяч градусов, могла ворваться вода из-за борта. А это экологическая катастрофа масштаба Чернобыля.

Положение было критическим. Надо было срочно наладить систему охла­ждения. Ликвидация аварии продолжалась несколько часов. Система монтировалась в реакторном отсеке, где дозиметры зашкаливали. Охлаждать первый контур можно было только пресной водой. Морская сразу повысила бы радиоактивность лодки в несколько раз. К счастью, пресная вода была на корабле в большом количестве в цистернах заме­щения ракет. Угроза разрушения реактора была ликвидирована. Но ка­кой ценой? Был облучен весь личный состав подводной лодки.

-   Они знали, что идут на смерть?

- Конечно, знали. Все выпускники училищ, обучались в Обнинске и пред­ставляли, что такое побывать в реакторном отсеке. Но на корабле не было паники. Все четко выполняли приказы, никто не сказал, что не пойдет… Многим морякам приходилось входить в аппаратную выгородку реактор­ного отсека по нескольку раз, потому что нужны были квалифицирован­ные специалисты, которые могли вести сварку. Те, кто пострадал больше других, менялись на глазах — не могли ходить, говорить, другими станови­лись лица. Что мог сделать в этих условиях корабельный доктор? Коман­дир подводной лодки, капитан II ранга Николай Затеев разрешил выдать личному составу по 100 граммов спирта.

-   У командира корабля был крутой характер. Любил иногда и«подковыр­нуть». Когда я построил экипаж на подъем флага перед выходом в море, он поздоровался со всеми, как обычно: «Здравствуйте, товарищи офице­ры и лейтенанты!» Мне это всегда не нравилось. Зачем обязательно под­черкивать — лейтенанты. Но, когда случилось ЧП, он при мне подошел к лейтенанту Корчилову и сказал: «Боря, ты понимаешь, на что идешь?» — «Так точно, товарищ командир, понимаю», — ответил Борис.

На «К-19» был мощный передатчик со специальной антенной для связи с Москвой из любой точки океана. Но поскольку лодка длительное время находилась под водой, антенна вышла из строя, и экипаж остался без связи. Был лишь маломощный аварийный прибор.

-   Мы знали местоположение наших дизельных подводных лодок в океане и были уверены, что сможем с ними связаться. Но всеми приказами такая связь запрещалась. Тогда командир принял решение войти в радиосеть этих подводных лодок. Нашу радиограмму получил командир подлодки «С-270» Жан Свербилов. Он выполнял боевую задачу и не имел права вы­ходить из боевой завесы. Но Жан понял, что ситуация архисложная. Это был настоящий командир, с кем мы служили еще на Тихом океане. Отве­тив, что наш «писк» получил, Свербилов взял на себя величайшую ответст­венность — нарушил приказ, вышел из боевой завесы и пришел на по­мощь. Потом еще две подлодки сделали то же самое уже по приказу командования.

Но при передаче радиограммы шифровальщик ошибся и не указал долго­ту. Была вероятность, что Свербилов не найдет лодку. Но командир «С-270» правильно пошел на восток. С дизельной лодки была установлена связь с Москвой. О случившемся с «К-19» стало известно в Главном штабе ВМФ. На помощь экипажу отправили боевые корабли.

-   Опасность взрыва реактора была ликвидирована, но подводная лодка «К-19» оставалась на поверхности Атлантического океана. Второй реактор был в полной исправности, но управлять им было уже некому. Все силы бросили на предотвращение катастрофы. С помощью резервных двигате­лей мы бы недошли домой. А если бы дошли, то «летучим голландцем», по­теряв весь личный состав. Из попытки командира дизельной подлодки Жана Свербилова взять «К-19» на буксир ничего не вышло — швартовые рвались в океане, как нитки…

Тогда командир собрал совещание, и было принято решение — всем по­кинуть субмарину и доложить об этом в Москву. Принять на борт постра­давший экипаж должны были две подлодки — Жана Свербилова и Григо­рия Вассера. Третья пришедшая на помощь подлодка, должна была охра­нять субмарину до прихода буксира.

-   С трудом мы перегрузили к Жану Свербилову самых тяжелых. Уровень радиации в первом отсеке сразу же поднялся до десяти рентген в час. Ос­тальным пришлось раздеться. Прыгали на лодку голыми. Жутко качало. До сих пор не могу понять, как нам удалось передать тех, кто был уже абсо­лютно беспомощен. Оба носовых руля лодок отвалили горизонтально и прыгали сначала на свой, потом на соседний. У матросов Свербилова на случай аварии было водолазное белье. Они отдали нам все, чтобы пере­одеть экипаж.

Когда подлодка взяла курс домой. Кузнецов получил шифровку. Предлага­лось сообщить, кто из моряков по состоянию здоровья может дать по­казания? Старпом ответил: «Показания могут дать все». А сам подумал — скорей бы довезти людей до госпиталя. Через несколько суток лодки встретились с надводными кораблями, посланными на помощь. Но пе­ресесть на них сразу не удалось из-за шторма. Почти сутки они вынуж­дены были идти параллельно. Когда шторм утих, пережившие аварию моряки пересели на корабль. Здесь экипаж опять раздели, выбросили одежду, по нескольку раз вымыли каждого в душе… После тяжелого пе­рехода к родным берегам их ждал госпиталь в городе Полярном.

-   Нас лечили очень хорошо. Переливали кровь доноров, пересаживали костный мозг. Кормили на убой. Врачи, учась на ходу, делали все, что могли. Но в течение недели в шестой больнице в Москве умерли лейте­нант Борис Корчилов, старшины и матросы Борис Рыжиков, Юрий Ордочкин, Евгений Кашенков, Семен Пеньков, Николай Савкин, Валерий Харитонов. Через три недели не стало капитан-лейтенанта Юрия Постьева. Очень большую дозу облучения получил старший лейте­нант Михаил Красичков. Собственно, ни один из членов экипажа, а это 129 человек, не избежал диагноза лучевая болезнь. И у нас была составлена очередность — кто уйдет следующим… Ушли многие, в том числе и бывший командир «БЧ-5», капитан I ранга Анатолий Козырев.

На следующий день после прибытия в госпиталь города Полярный ос­тавшихся в живых членов экипажа собрал контр-адмирал Бабушкин и сказал, что в целом экипаж вел себя героически, а с командованием за то. что покинули лодку, надо еще разобраться.

-   Расследование действий командира, других должностных лиц продол­жалось довольно долго. Была создана специальная правительственная комиссия по расследованию ЧП. Действия личного состава признали правильными. Наш опыт был использован во всех последующих проек­тах атомных лодок. Теперь везде предусмотрена штатная система ава­рийной водяной проливни реактора.

Четверть века забвения

Несколько месяцев офицеры, старшины, матросы подводной лодки «К-19» провели в госпиталях и санаториях. Никто не знал, как сложится судьба субмарины и каждого из них.

- Родные и близкие ничего не знали о том, что случилось. Это была госу­дарственная тайна. Но жен разве обманешь? Неслучайно в песне о под­водниках есть строки: «На пирсе тихо в час ночной. Тебе известно лишь одной, когда усталая подлодка из глубины придет домой…» Они не знали деталей, но догадывались, что случилось страшное. На руках у Нелли, жены Анатолия Козырева, умер его подчиненный — Юрий Постьев. Жена Юрия летела в Питер с севера и не успела проститься с мужем. Как они могли не догадываться?! Но держались! Моя жена даже умудрилась по моей просьбе пронести в палату бутылку коньяка, спрятав ее в букет цветов так, что на КПП ничего не заметили…

Вот уже пятнадцать лет его любимой Шурочки нет рядом. Остались сти­хи, которые он написал ей в день тридцатилетия свадьбы. И дети — сын и дочь, воспитанные в основном ею, в уважении к старшим, профессии, родной земле.

Окончив лечение, матросы, старшины и многие офицеры были списаны на берег. Служить на подводных лодках остались всего несколько человек.

После аварии 4 июля 1961 года подводную лодку «К-19» моряки называли между собой «Хиросимой». На ней вырезали реакторный отсек, поставили новый реактор. В 1972 году на ней вновь случилась авария — произошел пожар, погибли двадцать шесть членов экипажа.

«К-19» опять восстановили, а в 1991-м утилизовали — она, как говорят моряки, «пошла на иголки». Если офицеры легендарной субмарины получили пенсии и право лечиться в госпиталях, то матросы четверть века, пока не был снят запрет на тайну, довольствовались только район­ами поликлиниками. А ведь многие стали инвалидами.

-   В конце 1980-х бывший командир лодки капитан I ранга Николай Затеев и я обратились с рапортом к министру обороны СССР, генералу армии Дмитрию Язову. Просили оказать материальную и медицинскую помощь оставшимся в живых членам экипажа «К-19». Особенно беспо­коила судьба матросов и старшин. Важно было добиться для них права лечиться в медицинских учреждениях Министерства обороны, в госпита­лях. где они находились длительное время после аварии. Наше обращение получило поддержку.

Только в начале 1990-х на государственном уровне был создан Комитет ветеранов подразделений особого риска Российской Федерации. Георгий Анатольевич считает, что в живых остались менее двадцати процентов экипажа. По словам старпома, ему помогло сибирское про­исхождение. крепкое здоровье. Георгий Кузнецов непосредственно участвовал в подготовке командиром представлений к наградам. Но на­граждены были далеко не все.

-   Неправда, что мы просили семнадцать званий Героя Советского Союза. Считали это неэтичным. Просили ордена и медали для офицеров, старшин и матросов, для некоторых посмертно. Но не все подводники были отмечены даже именными подарками. Лишь в конце 1990-х за проявленное мужество и героизм все участники далеких событий ука­зом президента России были награждены орденом Мужества. Справед­ливость восторжествовала не полностью, потому что среди моряков бы­ли жители Украины. Белоруссии, Грузии, Узбекистана, Армении, но указ президента РФ на них не распространился. А ведь во время аварии в Атлантике никто не думал о национальности, все стояли плечом к плечу.

За поход на «К-19» старпом был представлен к ордену Красного Знаме­ни. но получил фотоаппарат с табличкой, на которой написано: «Капита­ну IIIранга Кузнецову Г. А. за мужество и отвагу от министра обороны СССР».

С женой Александрой. 1952г.

Дела мирные

Не могла я не спросить Георгия Анатольевича об американском фильме про «К-19». Оказывается, он был суровым критиком съемочной группы, встречался с режиссером фильма Кэтрин Бигелоу и с исполнителями ролей командира и старпома — Харрисоном Фордом и Лайэмом Нисо­ном. Первый вариант сценария Кузнецова возмутил. Было очень много неточностей. Даже написал об этом официальный рапорт. Его пригласи­ли на встречу с создателями фильма, и после двух недель совместной работы более ста замечаний было устранено. Но режиссеру нужна была захватывающая фабула, и поэтому не удалось убрать все эпизоды, не соответствовавшие действительности.

-   У нас не было на корабле никакого бунта. По-моему личному приказа­нию все. подчеркиваю, — абсолютно все пистолеты были выброшены за борт. Соответственно, не было никакой попытки ареста командира. Один из офицеров действительно предлагал высадиться на американ­ский остров Ян Майен, с которым мы были рядом. Но командир тут же отверг эту мысль. И американцы нас не нашли и не предлагали помощь, как это показано в фильме.

После полугодового лечения в госпитале Кузнецов остался на флоте. Окончил Ленинградский кораблестроительный институт. Через три года после аварии его даже хотели назначить на лодку новейшего поколе­ния и уже послали документы на утверждение. Но предстояла сложная медкомиссия, пройти которую вряд ли бы удалось. И он принял приглашение начальника учебного центра в Обнинске Леонида Осипенко. Теперь ему предстояло учить офицеров, командиров, даже адмиралов.

-   Однажды среди моих учеников оказался бывший комбриг Сорокин, тот самый, что послал меня на «К-19». Предложил мне перейти к нему и участвовать в государственной приемке кораблей, то есть в их испытаниях. Я почел это за честь. Это была ответственная, морская, а не кабинетная работа.

Работа не была спокойной. Иногда приходилось говорить «нет» таким специалистам, как Генеральный конструктор новейших образцов ору­жия. если Георгий Анатольевич понимал, что нужна переделка. За его спиной были опыт, практика, он хорошо знал свои права и обязанно­сти, а потому не боялся конфликтных ситуаций, твердо защищал свою позицию. Участвовал Кузнецов и в приемке головного подводного атомного ракетного крейсера. Двенадцатым кораблем этого проекта был «Курск».